Нет, как ни странно, никто из нас не попал в мясорубку, нас не накрыло обрушивающимся потолком и мы не остались бесконечно блуждать в лабиринтах катакомб военной лаборатории. Через четверть часа пути очередной коридор все-таки вывел нас к лестнице с раздолбанным вакуум-затвором наверху, через щель в котором мы и просочились – точнее, высочились – наружу.

На открытом пространстве было хорошо. Черт побери, вы даже не представляете, насколько хорошо было на открытом пространстве! Я только сейчас понял, что последние несколько часов дышал не в полную силу, как астматик, и только наверху сумел вдохнуть полной грудью.

Наверху было уже почти совсем темно, однако я сумел различить разбросанные вокруг трупы бюреров. Трупов было много, десятка полтора. А чуть поодаль лежали тела двоих людей в камуфляже. Один лежал на спине, раскинув руки крестом, и хотя голова его была размозжена тяжелым булыжником, я сразу его узнал. Грека тяжело не узнать, слишком уж характерная внешность и огромный южный нос на пол-лица. Второго, который лежал ничком рядом с ним, мне пришлось перевернуть, хотя я уже и не сомневался, кого увижу. Я посветил ему в лицо фонариком. Синяк у него так и не сошел и теперь уже не сойдет никогда.

Неподалеку от входа обнаружился также компакт-компьютер Камачо – разбитый, изуродованный, с оторванной защитной крышкой. Я машинально поддел его ногой, и тут же из-под тела Грека донесся едва различимый электронный писк. Подойдя к трупу, я сдвинул его и вытащил из-под покойного точно такой же компакт. В общем-то, все уже было ясно, но я на всякий случай откинул крышку. На плоском мониторчике отображалась крупномасштабная карта местности, в которой мы сейчас находились. Я без труда обнаружил и вход в катакомбы, и мачту ЛЭП возле него. Взяв в руки компьютер Грека, я приблизился к компакту Альваро и снова пнул его – и на мониторе у меня в руках вспыхнула красная точка, отметившая наше местоположение.

Захлопнув компакт, я без сил опустился на траву, не в состоянии больше сдерживать нервный смех. Остатки моей команды взирали на меня с мрачным недоумением.

– Они все время знали, где мы, – пояснил я, утирая выступившие от смеха слезы. – У Альваро был «жучок». И они знали, и Акулья Пасть. Вот почему во второй раз он так легко нашел нас в Зоне – возле самых катакомб.

– Я все равно не понимаю, почему он обстрелял нас, – глухо проговорил Стеценко. – Хотя, пожалуй, догадываюсь.

– Вот именно. Наверху узнали, что наша команда несет коды, необходимые Хозяевам, и нас решено было остановить любой ценой. А вредоносную программу потом принесла бы другая группа. – Я махнул рукой. – Мы, сталкеры, тоже постоянно используем новичков как пешек. А каково тебе, матерому зубру, в роли пешки? А, полковник?

– Значит, так было нужно, – мрачно произнес Стеценко. – Что, если бы меня пришил Камачо, было бы лучше?

– Не пришил ведь в итоге, – заметил я.

– Лучше бы пришил, – вздохнул Андрей. – А еще лучше, если бы нас всех разорвало глубоковакуумным зарядом у входа в катакомбы. Он все-таки успел слить коды для Хозяев в систему.

– Коды для Хозяев были у вас, – угрюмо проговорил Донахью. – Альваро разбирался в программировании.

– Миша тоже, – парировал Стеценко.

– Не знаю точно, что именно произошло после того, как Камачо загрузил программу, – проговорил я, – но в подземельях после этого определенно стало чище. А?

Стеценко промолчал.

Я бросил компакт на труп Грека. Эта же штука их и погубила. Когда мы спустились в катакомбы, сигнал наверняка пропал, а даже если и нет, они не решились сунуться за нами под землю. Они отправились к ближайшему выходу и устроили здесь засаду. А потом сигнал появился снова, но только компакт Камачо, с мясом вырванный из электронного замка у командного пункта, тащили уже бюреры. Когда Грек с незнакомцем поняли свою ошибку, было уже слишком поздно – силы оказались неравны. Теперь мы уже вряд ли узнаем, был ли незнакомец представителем конкурирующей фирмы. Скорее всего, отряд Грека он нанял для подстраховки нашей группы, а приказ на ее уничтожение получил уже в Зоне. Это вполне объясняет, почему они следовали за нами, стараясь не попадаться на глаза, и как в компьютере Камачо оказался «жучок»: его посадили туда свои же техники из АНБ, а потом выдали Альваро этот компакт в качестве спецоборудования.

Впрочем, была еще история с темными сталкерами. Вряд ли они поверили бы на слово шпаку, впервые появившемуся в Зоне. Значит, незнакомец с синяком имел какие-то реальные доказательства своей связи с Хозяевами. Но если он был агентом противника, тогда как он узнал про «жучок» Камачо, если не имел доступа к его оборудованию и данным по операции?.. Это была жутко запутанная история, и по всему выходило, что две противоборствующие группировки соседствовали под крышей одной и той же спецслужбы. В операции, впрочем, были задействованы службы безопасности двух не вполне дружественных государств, но вряд ли одна из них целиком представляла интересы Хозяев. В такое я поверить не мог никак, хоть убейте. Скорее всего предатели, тайно работавшие на интересы Зоны, имелись в обеих разведках. В результате и заварилась эта чудовищная каша, в которой исполнители раз за разом получали приказы, в корне противоречившие предыдущим. При этом полной информации о том, что конкретно происходит и кто именно несет необходимые каждой из сторон программы, не имел ни один из противников.

Судя по лицу Стеценко, у него в голове сейчас происходила похожая аналитическая работа, и ее результаты товарищу полковнику совсем не нравились.

Меня отвлек вызов ПДА. Вообще-то, браслет едва заметно вибрировал с того самого момента, как мы поднялись из катакомб, – видимо, накопились неотмеченные вызовы. Но у меня были более важные дела, чем разбираться с почтой.

Вызовов оказалось четыре, все от Хе-Хе, все одинакового содержания:

«Хемвль, вы где? Со мной все в порядко, двржусь к Пеоиметру. У меня джип Доктора. Отзнвись!»

Хе-Хе сейчас должен был лежать под капельницей в реанимации у Доктора, а не разъезжать по Зоне на его джипе. В свете только что открывшихся обстоятельств логично было бы предположить, что это очередная подстава и нам готовят очередной удар с воздуха или обстрел из засады, посылая письма с ПДА моего напарника, чтобы уточнить наши координаты. Однако в послании был скрыт специальный код опознавания «свой-чужой». При написании писем мы с помощником специально допускали орфографические ошибки, которые можно было принять за опечатки при поспешном наборе текста. Прочитанные по очереди, эти ошибки должны были складываться в какой-либо осмысленный пароль. С утра мы договорились, что сегодня таким паролем будет «ворон».